Право быть - Страница 28

Она появилась на мосту ещё до того, как с Восточной башни донеслись удары колокола, возвещающие наступление полудня. Боялась пропустить назначенное для встречи время, как любой школяр боится опоздать на первый в своей жизни экзамен? Возможно. Только потом, много позже придёт понимание невероятно простой вещи: что все назначенные тебе уроки ты получишь, как бы ни старался увильнуть, а уж отчитываться о приобретённых знаниях и вовсе может понадобиться в самый неожиданный момент. Кроме того, конечно, существуют ещё и правила этикета, предписывающие не допускать опозданий, но случай, вновь сведший меня и Роллену вместе, не подпадал под общепринятые правила хотя бы потому, что на крохотном листе бумаги, который передал мне Борг, было написано: «После полудня на мосту Прощаний», а это могло означать любой час вплоть до позднего вечера. К счастью, девушка о коварной неопределённости горстки слов не догадывалась, иначе на хорошеньком личике было бы совсем иное выражение, а не взволнованный азарт.

— Доброго дня, дуве. Позволите разделить ваше ожидание?

Она вздрогнула, растерянно моргнула, но спустя пару вдохов, высоко поднявших грудь, догадалась, о чём идёт речь:

— Вы... Назначены идти вместе со мной?

Я кивнул и облокотился о перила моста. От воды, бегущей в каменном русле Большого канала, тянуло слегка гнилостной сыростью, но дышать здешним воздухом всё равно было приятнее, нежели окунуться в уже начинающую подниматься над мостовыми и быстро нагревающуюся в солнечных лучах пыль.

— А вы тоже новичок или...

Захотелось улыбнуться. Я так и поступил бы, если бы по вопросу Роллены можно было понять, какой ответ устраивает её больше, однако трудность состояла в том, что сама вопрошающая никак не могла определиться со своими предпочтениями. А действительно, кого, к примеру, я бы предпочёл видеть рядом с собой в столь ответственный момент, новичка или ветерана? С одной стороны, обладающий примерно таким же, как и ты, опытом кажется более удобным напарником, с другой — неминуемо станет соперником. Что же касается знатока своего дела, тот может или загубить твою намечающуюся карьеру, или исподволь чему-то тебя научить. Оба варианта имеют свои недостатки и достоинства, это верно. Только выбирать-то нужнее сейчас мне, нежели Роллене!

— Я не служил в Опоре, если вы об этом, дуве.

Она кивнула, надеюсь, правильно оценив мою уловку. Нет никакого смысла представляться новичком, поскольку любая случайность способна выявить мою невольную ложь, корчить же из себя ветерана вовсе смешно и глупо. К тому же пока неизвестно, какие чувства питает сама девушка к будущим возможных сослуживцам, а сразу нарываться на настороженную ненависть мне не с руки.

— Но знаете, что и как?

— Пожалуй.

Роллена перевела сосредоточенный взгляд на воду, словно собиралась пересчитывать пробегающие под мост волны, и, неожиданно покраснев, спросила:

— Как вы думаете, мне стоило одеться иначе?

Иначе? А чем плох кружевной лиф, в меру скромный и весьма уместный посреди летней жары? Чем плоха юбка с подолом на ладонь короче придворных нарядов, чтобы не мести мостовую? Нет, девочка, с одеждой у тебя всё в полном порядке.

— Может быть, нужно было... по-мужски?

Я качнул головой, стараясь выглядеть слегка негодующим:

— Вы женщина, дуве, очень красивая женщина, и даже думать не смейте рядиться в чужие наряды. Гордитесь тем, кто вы есть, и тогда мир тоже будет вами гордиться.

Она резко повернулась в мою сторону. Светлые брови удивлённо взлетели вверх и сразу же опустились, угрожающе сдвигаясь.

— Вы поэтому пришли сюда?

— Я пришёл сюда по улице, дуве.

— Вы прекрасно поняли, о чём я говорю, не притворяйтесь! Вам ведь захотелось посмотреть, верно?

В гневе Роллена всегда была хороша, насколько я помню, но полгода назад её голос ещё не обладал стальными нотками, а васильковые глаза не могли похвастать пронзительной глубиной грозовых туч.

— Посмотреть на что, дуве?

— На меня! И как, насмотрелись?

Признаться, ещё нет. Потому что смотрю и не узнаю свою старую знакомую. Прошло ведь всего ничего, несколько месяцев, ерунда по меркам не только вечности, а изменения налицо, причём в самом прямейшем из прямых смысле.

Раньше облик Роллены казался кукольным. Казалось бы, тонкость и правильность черт никуда не ушла, молочная белизна кожи и пухлость губ — всё осталось при своей хозяйке, но теперь можно было с уверенностью утверждать: тот, кто трудился над живой куклой, был настоящим мастером, потому что с лица девушки каким-то чудом сошла патина пустоты.

Из уродины можно сделать красавицу, пусть и с большими затратами, но зато и постороннему наблюдателю известно, в каком направлении двигаться, ведь каноны красоты не столь обширны, как хотелось бы. Но сделать красавицу ещё прекраснее... Удивительно, что такое вообще возможно. И дело не в том, какими глазами кто на кого смотрит, отнюдь. Дело в том, чтобы найти тот самый единственный штрих, способный избавить совершенство от мёртвенного покоя. Неужели таковым штрихом оказалась простая и обыденная цель, хорошо знакомая каждому живому существу? Цель найти своё место в жизни?

— Вам всё рассказали обо мне? Ничего не упустили?

Солгать? Ответить искренне? В хитросплетении человеческих чувств разобраться сложнее, чем в Кружеве заклинаний мира, всех вместе взятых. И, самое обидное, совершить опасную ошибку, разрывая ту или иную ниточку или затягивая узелок, намного вероятнее.

— Я предпочёл бы услышать вашу историю из ваших уст, дуве, вот только...